Габриэль все так же задумчиво изучал сидящего у своих ног... Похоже, все, что он делает причиняет ему радость. Это... не работа. Не... вынужденное рабство. Похоже, мальчик вполне себе дрессирован. И любит то, чем занимается, или очень хорошо притворяется. Брат, разумеется, нашел ему самую лучшую игрушку.
Мысль об этом помогла избавиться от обволакивающего чувства тепла. Которое владело им сейчас — плед, Бастет на коленях, и этот еще — у ног...
На предложение налить еще чаю Габриэль лишь отрицательно махнул головой, отказываясь. С него достаточно.
Когда мой брат покупал тебя, он был один, или с ним была... женщина? - чуть прищурившись, начал он свой неторопливый допрос. - За тебя нужно было заплатить один раз, или тебе полагается еженедельное или ежемесячное содержание? Где они тебя нашли?
Монотонно задавая неприятные вопросы, инвалид даже не задумывался, есть лиу  его пэта желание отвечать на них... Даже если и нет — ему придется. Бастет свернулась на коленях теплым калачиком, и Габриэль зарыл тонкие пальцы в короткую шерсть — греть и ластить в ненавязчивых ласках и прикосновениях.

Прямой вопрос «сколько ты стоишь?» не дал бы никакого ответа. Марице хватило ума не соваться в это... сомнительное заведение, и на том спасибо. Так что же дальше?
Выгнать его на улицу, велев возвращаться в клуб? Вызвать полицию, и сделать заявление что «ко мне тут вор забрался»? Наверняка мальчик найдет какое-то оправдание своему присутствию здесь... А то и напрямую обратиться к Рафаэлю, который давно собирался выправить справку, что его брат недееспособен.
Тогда можно будет сдать его в какую-нибудь клинику, и на этом окончательно успокоиться.
Предаваясь мрачным размышлениям, Габриэль не забывал о том, что самое время было открывать магазин: страсти мадридского двора подождут, пора зарабатывать себе на хлеб, чтобы не просить у брата.
Который, хоть и зарабатывал вполне прилично, работал на своего будущего... тестя7 Трудясь в его компании штатным юристом. Марицыных денег Габриэль не хотел.
И потому выкутался из пледа, отставляя на чайный поднос пустую чашку.
Пересади меня в коляску. Предпоследняя дверь направо — твоя комната, можешь устраиваться, и принять душ, если захочешь.
Нет, звонить брату и устраивать истерики он не станет. Больше не станет. Хватит, наунижался... Пусть теперь эта сука из него веревки вьет, он еще поймет как сильно ошибался...
Над головой инвалида все явственнее клубились тучи мрачных мыслей.

Он не сможет заменить мне брата... Это какая-то издевательская насмешка, какая-то унизительная попытка подсунуть вместо себя суррогат, подделку, деше... Нет.
Мягкий внутренний голос прохладно отмел от себя закипающую ярость. Не дешевку. Этот парень кто угодно, но не дешевая подстилка...
Он... теплый. Но это вовсе не значит, что он будет за это брату благодарен. В конце-концов. Рафаэль не поумнел. Он просто исчерпал все прочие варианты...
Похоже, это Марица его надоумила — богатая девочка, привыкшая к подобным... изыскам. Может, сменять этого пэта на брата? Хотя... этот паренек, похоже, заточен на мужчин. И, судя по его обращению, на мужчин физически немощных.
Интересно, ему сказали что Габриэль... дееспособен? Наверняка сказали.
Я доберусь сам. - прохладным голосом.
И в подтверждение своих слов, Габриэль сам ловко заехал на подъемник, и плавно спустился вниз по рельсовой системе. Бастет, спрыгнувшая на пол когда хозяин пересаживался, осталась наверху рядом с блюдцем. Рабочее время она не любила. Все время приходят какие-то люди, приносят холод и грязь...
Габриэль не позвал ее за собой — придет, когад наестся и выспится. И пэту достаточно ясно дал понять, что он может быть предоставлен сам себе какое-то время.
Перевернув табличку на стеклянном окошке двери, Габриэль заехал за прилавок, достал ноутбук и небольшой кассовый аппарат, и открыл смену, привычно набирая комбинацию цифр.
Никогда он ничему не учился. Он и школу заканчивал дома, не говоря уже о том, чтобы поступить в какой-нибудь колледж... Магазин стал его жизнью, со временем, чего бы он и не хотел для себя на самом деле. Он привык к нему и даже... полюбил?

Дожидаясь первых на сегодня клиентов, Габриэль проверял электронную почту. Как ни странно, у инвалида были друзья, как правило, среди постоянных клиентов. Только с клиентами он вел себя... Сносно. Что и позволяло им считаться чем-то вроде... полезных знакомых.
Кей скоро должен был вернуться из очередной своей поездки, наверняка привезет что-то интересное... Он из каждой своей поездки привозил ему какой-то сувенир, которые Габриэль хладнокровно выставлял на полки продажи с ценником... но, как правила, цена за эти безделушки была так высока, что на них никто даже и не смотрел.
Братья-близнецы часто появлялись, иногда вместе, иногда порознь, или присылали за себя людей... Опию нужны были деньги, Нуару — интересности... И он так часто перекупал то, что заложил его брат.
Ответив на письма, инвалид откинулся на спинку своей коляски, и чуть повернулся, включая радио. Он любил заполнять тишину его невнятным бормотанием.
Клиентов не было долго, но это и не удивительно, как правило, сюда мало кто заходил... Габриэль не брал в залог ни сотовые телефоны, ни бытовую технику, а тот хлам, который ему приносили, мало кого интересовал, кроме антикваров, фотографов и помешанных на древностях.
Лишь спустя три четверти часа прозвенел колокольчик, оповещая о том, что у ломбарда клиент... Не очень молодая женщина в потрепанном манто, и с чуть растекшимся макияжем — похоже, на улице дождь... Или она плакала.
Скорее, второе, потому что на приветствие хозяина ломбарда она ответила лишь грустным подобием улыбки. Как правило, все они были такие — редко кто радовался, расставаясь с ценными вещами.
Габриэль улыбнулся ей, и вежливо поцеловал кончики пальцев протянутой руки — это заставило женщину вспомнить, что она женщина, и, машинально, поправить растрепанную прическу.
На бархатное поле оценки легло обручальное кольцо с крупным камнем...
Габриэль достал лупу оценщика.
Не больше сорока евро, мадам. Золото — настоящее, впрочем, я это сейчас уточню. Но невысокого качества. А камень... Мадам заблуждается, это не бриллиант. Фианит, вероятнее всего... Или горный хрусталь.
Похоже, известие о том, что камень в ее кольце не представляет какой-либо ценности стал для женщины последним ударом, потому что она разрыдалась в голос. Габриэль устало вздохнул (впрочем, со стороны этот его вздох можно было истолковать как проявление сочувствия), и сложил пальцы рук домиком, наблюдая за истерикой клиентки.
Не в первый раз.